То, что В.И. Мышкин во многом изменил ход истории Азова в начале авантюрного для выживания прошлого века, уже неоспоримо как теперь, так и в будущем… Через два с лишним года исполнится 150 лет со дня рождения В. МЫШКИНА и 100 лет его кончины. Его фигура на полотне минувшей жизни города все еще таинственна и постепенно размывается нашим заметным непочтением к прошлому. Городу будет к лицу, если его жи-тели с неподдельной признательностью отнесутся к этим двум датам.
Время для раздумий и подготовки к году В. МЫШКИНА, еще есть. Найти и расспросить о В.И. МЫШКИНЕ людей из его окружения, или просто его современников, увы, теперь невозможно. Время умчало их всех безвозвратно... Последнего живого очевидца МЫШКИНА, и даже близкого ему человека, мне посчастливилось в 1993 году видеть и слушать. Это была Мария Илларионовна КРЯЖЕВА, азовчанка, (в девичестве ДОБРЯКОВА, 1899 г. рождения). Удалось записать живой голос ее воспоминаний об Азове начала XX века и подробности жизни В.И. МЫШКИНА. Незадолго до своей кончины она подарила мне эту фотографию из своего далекого детства.
Так выглядела Маша ДОБРЯКОВА на фотографии 1905 года. Как вспоминала Мария Илларионовна, ее тогда, наряженную в белое кружевное платьице с перелиной, впервые привели в единственное в то время в Азове, на ул. Московской фотоателье Ф.И. ОСЬКИНА.
Фотограф усадил ее на край высоких и непрочных декорационных перил, дал в правую руку корзинку с бутафорными фруктами и сказал: «Не двигайся!». Затем, он спрятался под черную накидку фотоаппарата на треноге и пробасил: «Смотри сюда. Снимаю». Спрятавшийся дядька под черной тряпкой напугал Машу. Миг из детства, еще непосредственного в своей откровенности человека, запечатленный на фотографии, часто говорит о многом. В ее кулачке левой руки и сжатых губах чувствуется напряжение. На пороге своей предстоящей долгой жизни, она как бы всматривается испуганными глазами в свою будущую судьбу, полную драм и испытаний, которые преподнесет ей ХХ-й век.
Маша доводилась городскому голове МЫШКИНУ, внучатой племянницей.
Ее бабушка по отцу была родной сестрой Виссариона Ивановича. Она часто любила с Машей прогуливаться по улицам родного города, заходить в гости к своему брату и к многочисленным родственникам. Виссарион Иванович усаживал Машу к себе на колени, дарил припасенные для нее гостинцы и заводил беседу как с взрослым человеком. «Позвольте осведомиться у Вас..» — с обычной иронией начинал расспросы МЫШКИН. На всю жизнь Маша запомнила ежегодные Рождественские праздники в доме у Виссариона Ивановича, Его слабостью было — украшать с детворой елку перед Рождеством. В это время всеобщая восторженная радость наполняла его дом и невероятно сближала всех его участников тем неосязаемым счастьем, которое потом долго волновало их детские воспоминания. Марие Илларионовне было что вспомнить и рассказать. Мне жаль, что, имея редкую возможность использовать последнюю живую связь с личностью МЫШКИНА через его близкого человека, не сумел учесть ее кратковременности и многое не узнал о нем. Нам, зачастую бывает некогда поговорить о важном со своими бабушками, дедушками, поэтому это «некогда», вдруг превращается в «никогда».
МЫШКИН пришел к власти в трудный для Азова период. Криминальная обстановка в городе напоминала — современную Кущевскую. Азов терроризировали и держали в страхе организованные разбойничьи шайки из местных бандитов. Мария Илларионовна не раз вспоминала о том, что некоторые азовские полицейские были в сговоре с бандитской группировкой. Убийства, пытки, грабежи, поджоги и безнаказанность бандитов в Азове превратили существование его жителей в кошмар животного страха. Азовчане потеряли веру в городскую власть, в ее способность обеспечить их безопасность. Накопившаяся народная злоба вылилась в кровавый самосуд 30 июля 1905 года. Весь день, ночь и еще день неуправляемая, озверевшая толпа жителей Азова с криками; «Бей!» жестоко расправлялась с бандитами.
«У меня леденеет кровь при воспоминаниях о тех ужасных днях самосуда» — говорила Мария Илларионовна. Сжигали дома бандитов, которых называли в Азове — конокрадами, торбохватами, фартовыми. Разбегавшихся бандитов и их семьи убивали камнями. Главарей банд: СУХОМЛИНОВА, НОВОМЛИНСКОГО, ДВОРНИКОВА, СИТНИКОВА, СОРОКИНА толпа растерзала первыми. Бандит ПОЛЯНИЧКО, пытаясь раскаяться, признался в убийстве 16 человек. Его превратили в кроваво-земляное месиво. Мария Илларионовна вспоминала, как она девочкой долго боялась ходить мимо сожженной усадьбы вместе с женщиной из азовской банды, которая в своей бричке, запряженной тройкой, лихо выезжала на грабительские куражи. Преступность в городе после самосуда прекратилась. Те бандиты, которые случайно уцелели, скрылись в Ростове. За четыре последующих года в Азове не было ни одной кражи. Народ вздохнул свободно. Случаи ограблений в Азове и на дорогах вблизи города, совершали иногда заезжие гастролеры. Так в июле 1911 года, на подъезде к городу, в поле подсолнечника П. МОЧАЛИНА, где теперь аэродром, азовские полицейские, по наводке, трое суток ожидали прибытие бандитов, державших в страхе станицы: Кущевскую, Уманскую, Старощербиновскую. Опасные, давно разыскиваемые преступники были выслежены и в завязавшейся перестрелке убиты. Один из них — МИХАНОВ, отличался особым изуверством. Видно, как корни современной Кущевской кровавой трагедии прорастают в далекое прошлое. Время уходит, но пороки остаются!
МЫШКИН обладал большим мужеством, согласившись принять в то время должность городского головы и взять на себя ответственность за дальнейшую судьбу города, который после кровавого самосуда называли в России — «гнездом разбоя». А. СТОЛЫПИН, чтобы сбить поднявшуюся волну преступности в России, ввел военно-полевые суды и виселицы. В. МЫШКИН в этом направлении занял позицию стимулирования сотрудников полиции и их осведомителей, так называемых сексотов (секретных сотрудников). По его ходатайству, за уничтожение Кубанских бандитов под Азовом в 1911 году, городской полицейский пристав И. ПОПОВ был награжден орденом Св. Анны. Урядник К. РЫБЧЕВСКЙ получил медаль «За усердие» и денежное вознаграждение. Это была правильная тактика по предупреждению и предотвращению преступлений. Городской голова хорошо понимал, что упредить и предотвратить преступление, гораздо выгоднее городу, чем вкушать потом его горькие плоды. (Интересного, что у СТОЛЫПИНА, как и у МЫШКИНА, тоже была страсть украшать Рождественскую елку).
