СВЕЖИЙ НОМЕР

АРХИВ НОМЕРОВ

2021   2022   2023   2024

Святки да колядки

В прошлом годе воротился Макар из своего последнего похода. К Дону родимому подался. Бросил в реку папаху, и понесли её воды прочь – прощай-прощевай, служба казацкая! Исполнил свой долг Макар перед Отечеством и станичниками сполна, потому считался отныне «вышедшим вчистую». Жил теперича, по обыку донцев, в доме старшого сына, внучат учил уму-разуму.
На Рождество жарко топится печка: поленца шипят, потрескивают, огонь пышет яркими всполохами. У печки сидит старый казак, рядом ребятня возится, мастерит наряды чуднЫе да маски для колядок. Просят:
— Деда Макар, расскажи сказ какой али быличку.
Пошерудил казак посохом, подцепил с пола маску. Пялится на Макара волчья морда: пасть раззявила, зубы скалит.
Говорит Макар:
— Такой личины всякий чертяка испужается!
Усмехнулся. Бросил ее брезгливо обратно на пол.
— Да только я вам так скажу: настоящему казаку, чтобы ворога одолеть, супротивные личины без надобности.
Помолчал с чуток. Погладил одного из внуков по головушке, вновь поучает:
— У нас, чадушки, одёжа казака «справой» зовётся. Вот и кажут о казаке, что он «справный»: выправка у него военная, он исправно служит и хозяйство ведёт, и сам себе «управа». А дело его — правое и справедливое. Справный казак – значится, «настоящий», «правильный».
А ежели человек в личины да хари рядится, то он «ряженый». И не человек вовсе, а обманка одна. Таким разве что чертей пужать на колядки! Да токмо то — детская забава!
Промеж нас, настоящих казаков, ряженых нет. Справой своей казак дорожит. Ведомо ему: коли с ней что случится, — жди напасти.
Сказ мой такой будет:
Далече забросила казака
Митяя судьба, оттого и путь домой был долгим. Конь его в бою пал, и пришлось служивому по большей части пешим идти.
Лишь к зиме добрался он до родимой сторонушки. Ежели поспешать, — Щедрый вечор, мабуть, и в семействе встретит.
Шагает Митяй по степу, а сам чает, как жену Наталку обнимет, как сына к груди прижмёт... Ну, и вареничков с картохой тоже отведать страсть как охота!
Внезапно поднялся в степи страшный буран. Метель лютует. Ветер воет, норовит человека с ног сбить, чтоб схоронить под снегами навеки.
— Не бывать тому! – Упрямится Митяй. – Пуля-дура не сгубила, а непогоду я и сам переможу!
Приметил он чуть поодаль деревце одинокое. Обхватил его руками – да так и стоят казак с деревцем в обнимку наперекор ветру.
А в дни Рождественские да Крещенские зимы на Доне стояли тогда студёные, морозы – ох, какие трескучие! Не чета нынешней слякоти. Зараз досмерти замёрзнуть мог путник.
Вдруг слышит Митяй мелодию разбитную: гармонь наяривает, гитара струной звенит – да так, что свист самого ветра кроет. Неужто чудится?
Через минуту-другую показалась кибиточка. Вот-вот с Митяем поравняется.
Выскочил казак вперёд, схватил, что есть мочи, коней под уздцы, – и остановилась кибиточка.
Глядит служивый, а в колясочке той народу — видимо-невидимо. Как все там уместилися?
Дивится казак, да молвит:
— Прошу вас, люди добрые, душою своею молю, возьмите с собою, довезите до туда, куда сами едете!
Тут поднялась со скамьи фигура дюжего роста. Во всё горло хохочет. Ответствует:
— Ну, ежели ты душу свою на кон ставишь, — тады сядай! Да гляди – сам напросился!
И понеслась кибиточка удалая вместе с Митяем по заснеженной степи.
Неуютно Митяю. Присматривается он к компании. Как водится, облик человека для казака – что открытая книга. По тулупу и пуговицам, по серьгам в ухе и прическе, даже по тому, как папаха надета, или повязан бушлат, — он завсегда определит, кто перед ним. А у его попутчиков – всё наперекосяк, ничего понять невозможно. И серой как-то странно попахивает.
Вскорости добрались до месту: посередь чисто поля хата стоит, огнями играет. На базу и банька имеется.
И спросил Митяй дозволения в ту баньку сходить, косточки свои погреть. Эх, хороша русская банька!
Слабина взяла Митяя от удовольствия. Нега с дрёмой берут его в полон.
Ему бы Баннику грошик дать, али краюху хлеба, за спасибо – да разомлел казак, позабыл обо всём.
А ведь всяк знает, как оно на Святки бывает. Дни эти хоть и святые, да токмо нечистая сила норовит их опорочить да очернить: бесы бесятся, черти чертыхаются, и вся немытая шатия-братия старается человеку напакостить: запутать, с пути сбить, с ума свести.
Вот и Банник шалит. Подменил рубаху Митяя на чужую. Хотел подменить и шаровары с ичигами, да не успел – Митяй в сенцы вышел».
— Эх! Эх! – Вздыхает дед Макар. – Не было печали, дык черти накачали! Крестится.
— А ведь одёжа для казака – «вторая кожа». Нипочем не отдаст донец свою рубаху незнакомцу. Она матерью али женою шита и хранит служивого от любой погибели. А коли самому чужую рубаху надеть, — значится, отдать себя во власть чужака. Станет казак исполнять его волю, а себя потеряет. Недаром у нас на Доне кажут: чем слабее твоя воля, тем труднее доля. А еще у казаков приговорка имеется: взял у черта рогожу, – придётся отдать и кожу! Так оно и случилось.
Не заметил Митяй подмены. Оделся и в хату пошел. А тут часы полночь бьют.
Глядит казак – и волосы на дыбки становятся, вновь мороз по коже дерёт: сидят черти со свиными рылами за богатым столом, пируют. А верховодит ими жердяй из кибиточки, что с Митяем гуторил. Ворожит нечистый: топнул ногой – в полу щели открылися. И хлынули оттудова крысы да тараканища. Как с порога спрыгнут да оземь ударятся, превращаются в чертей косматых – бегут они дальше во все стороны с диким гиканьем и свистом.
Поворотился колдун, увидал Митяя. Накинул на него шубу свою, волчьим мехом подбитую. Пал человек на карачки: ноги да руки вдруг стали когтистыми лапами, тело шерстью покрылося, и обернулся Митяй волком степным. Впился колдун своим леденящим душу взглядом в очи Митяя, голосом скрипучим заговаривает:
— Я, могучий Коба, отныне хозяин твоей душе. Будешь до скончания своего веку у меня в услужении: что велю — всё исполнишь сполна! Из-под земли тебя достану. А пока ступай прочь, служивый!
И вновь хохочет во всё горло.
Бежит волк по степу во
всю прыть. Как остановится – на луну воет, судьбинушку свою горькую клянёт. Потом снова бежит. Досмерти себя загнать хочет.
Тут и кибиточка мимо мчит. Митяй — за ней. Ну, разве её нагонишь: она то по земле катит, то по воздуху летит!
Очнулся утром Митяй в сугробе. Да в человечьем обличье. Лежит в родной папахе да чужой шубе, недоумевает. Во-те на! Значится, придётся ему теперича оборотнем жить: днём – человеком ходить, ночью – в волчью личину рядиться.
Токмо казак — на то и казак, чтобы не пасть духом. Кажут донцы: и один в поле воин, коли он по-казачьи скроен. Решил волк-Митяй одолеть колдуна.
Дождался ночи, помчался зверем до родимого хутора. Лишь к утру добрался. А там и человеком вновь обернулся.
Отправился прямиком на родное подворье. Глядит, Наталка по воду идёт. А сама вся так и светится от счастья.
Митяй — к ней.
— Здравствуй, — говорит, –родная.
Наталка вскрикнула, в лице изменилась.
— Кто ты? – Спрашивает.
— Неужто не признала: супруг я твой.
Наталка руками машет, крестится, кричит:
— Изыди, нечистый! Муж мой в хате спит, вчерась со службы воротился...
— Как так, Наталка? Быть такого не могёт! Я — твой суженый.
А Наталка слышать ничего не желает.
Не сдаётся Митяй.
Обнял он жену. Да поцеловал крепко. И перестала противиться Наталка. Признала она своего Митяя.
И всё же страшно Наталке: вот два человека на одно лицо – как тут разберёшься?
Спрашивает казачка для пущей верности:
— А чем докажешь, что Митяй — ты, а не тот, в хате. У того казака рубаха мною шита – стежок за стежком.
Говорит ей Митяй:
— Вот тебе моя папаха. Рубаху не уберёг, а ее хранил как зеницу ока. За отворотом — молитва, что детскою рукою сына нашего писана. Да распори подкладу. Найдёшь под нею иконку, что сама мне в оберег положила.
Знает Наталка, для казака папаха – вещь святая. Утерять её казак может только вместе со своей головою. И опять верит Наталка.
Отдал Митяй ей папаху. Шепчет:
— Родная, мне подмога твоя нужна.
Условился: коли поверит ему Наталка, пусть приходит в полуденный час к колодцу.
Ждёт казак с нетерпением, как оно всё сляжется.
Когда солнце стало высОко, идёт к Митяю Наталка. Рубаху мужнину несёт. Надел её Митяй, и пали с него колдовские чары. Не властен стал Коба над ним. А шубу волчью казак приберёг до случая.
Сговорился Митяй с Наталкой, как дальше быть. Опосля наведался к казакам-братушкам.
В вечор собралась большая толпа у дома Наталки. Детки малые калядки заводят:
Сеем-сеем, посеваем!
Дайте-подайте вареников блюдку да маслица глудку!
Вышла хозяйка на крыльцо, всех в дом приглашает: заходите, мол, гости дорогие, дариночки примите.
Вошли токмо парни. Глядят, за столом казак сидит – ну, точь-в-точь Митяй. Опешили аж.
А настоящий Митяй командует: «Хватай его, братцы! Колдун он!».
Ринулись казаки к Кобе, но тот возьми — да растай прямо у них на глазах. Исчез, как будто и не было его вовсе.
Только не могёт такого быть!
– Ищите его по всем закоулкам! — кричит Митяй. – Он где-то в хате схоронился.
Зорче всех оказалась На-
талка. Приметила она непорядок: под столом клок волчьей шерсти валяется.
Схватил его Митяй да вместе с шубой колдовской в печку бросил. Вдруг раздался оттуда страшный вой, лязг зубами.
Митяй кажет: Не нашего полку, иди себе к волку!
Лижут языки пламени шубу, корчится шкура, густым пеплом печь осыпает. Вскорости от неё и помина не осталось. Так и сгинул Коба.
— Вот и весь сказ, – закончил дед Макар. – Ну, а нынче пора, чадушки, и вам бежать на колядушки!»

Автор сказа — Юзелева Алёна Александровна

Всё для детского праздника!

БЛИЖАЙШИЕ ПРАЗДНИКИ

Сайт газеты «ЧИТАЙ-Теленеделя» ©    
16+
При использовании материалов сайта в электронных источниках информации активная гиперссылка на "ЧИТАЙ-Теленеделя" обязательна.
За содержание рекламных материалов редакция ответственности не несёт.